Разделы

Экономический "железный занавес"

Нынешний кризис обнажил целый ряд острых проблем. Это не просто проблемы функционирования системы, но проблемы самой структуры данной системы, проблемы парадигматические.

Не поняв этих проблем мы не можем ни толком выйти из этого кризиса оптимальным образом для российской экономики, ни создать новую архитектуру функционирования мировых финансов и мировой экономики. Сегодня все внимание общественности сосредоточено на тех "пожарных" мерах, которые принимают правительства различных стран, включая Правительство РФ. Но вторым, третьим эшелоном вслед за этими проблемами стоит целый ряд очень крупных решений в сфере мировой экономики и мировых финансов. Это вопросы базовых, фундаментальных национальных интересов, нашей национальной конкурентоспособности, нашей национальной безопасности.

И пушек, и масла

Современная Россия, после целого ряда лет высоких темпов роста и усиления субъектности в мировой экономике, способна очень активно влиять на разрешение тех кризисных ситуаций, которые сегодня возникают. Кроме того, она также способна формировать то, что специалисты, и политики называют новой архитектурой мировой экономики и финансов.

Та формула функционирования американской финансовой системы и в целом американской экономики, которая сегодня привела фактически к краху мировой финансовой системы, родилась достаточно давно, как минимум в 1980-е годы. Ее появление было связано не только с сугубо экономическими решениями. Именно благодаря "рейганомике", модель которой начала реализовывать в бюджетно-финансовой сфере США где-то в 1984 году, были созданы предпосылки для колоссального рывка Соединенных Штатов в военно-стратегической, военно-технической сферах.

При этом, США не смогли нарушить того военно-стратегического равновесия в стратегической ядерной сфере, которое было создано ранее и которое по целому ряду параметров сохраняется до сих пор. США удалось при резком росте социального неравенства обеспечить такие высокие темпы роста и развития, которые не привели ни к каким социальным потрясениям. И мы вспоминаем 1970-е годы, когда шли дебаты о национальных приоритетах США - либо пушки, либо масло . "Рейганомика" дала и пушки, и масло. Однако налоги повышены не были. Вся деятельность по дерегулированию финансовой сферы была тесно связана с решением крупных внутриполитических и международных политических проблем.

Сейчас американцы идут дальше. Они "накачивают" и собственную, и мировую экономику ничем не обеспеченными долларами. Свидетельство тому -в том числе недавнее решение Федеральной резервной системы США о неограниченных кредитах, которые предоставляются центральным банкам Англии, Евросоюза, Японии, Швейцарии и Южной Кореи. Эта ситуация никого не устраивает, но никто толком не знает, как из нее выйти. Все прекрасно понимают, что было сотворено не только экономическое чудо за счет всего остального человечества, но был сотворен инструмент для решения крупнейших геополитических, геостратегических задач.

От "рейганомики" к мировому кризису

Безусловно, на повестке дня стоит то, о чем одним из первых сказал Николя Саркози, - возврат к регулируемому капитализму. Мы знаем, что в 1980-е годы особенно активно демонтировались регулятивные меры, созданные в годы Великой депрессии и сразу после нее. Эти механизмы спасали капитализм от катаклизмов на протяжении десятка лет. После распада Советского Союза левые силы в мире значительно ослабли, поскольку исчезла социальная и геополитическая альтернатива Западному миру в лице Советского Союза. Те подстраховочные механизмы, которые ограничивали спекулятивную деятельность финансовых институтов, были практически полностью ликвидированы. Кроме того, под личиной инновационной экономики возникли многочисленные хеджевые фонды, которые практически никто не контролировал. И если банки хоть как-то еще контролировались, то границы между банками и пенсионными фондами, другими финансовыми институтами с точки зрения их инвестиционной активности практически исчезли. Но, в то же время, появилось множество интересных феноменов.

Например, стали развиваться фьючерсы. Я был на нескольких закрытых конференциях, где очень убедительно показывалось, что большую часть премии от высоких цен на энергоносители зарабатывают не нефтяники, не нефтедобывающие страны, а те, кто работает на фьючерсном рынке и кто создал фьючерсный рынок. Когда "нефтяной пузырь" лопнул, пострадали все. При этом во вздувании цен на нефть обвинялись нефтепроизводящие страны, страны нетто-экспортеры, и это портило наши отношения не только с Западом, но и с некоторыми странами на Востоке.

Резкие колебания в цене на нефть - это прямой вызов нашим национальным интересам, и в том числе интересам национальной безопасности . Если мы не поймем механизмов функционирования фьючерсных рынков, и других спекулятивных систем, и не будем реализовывать собственные программы по борьбе с ними, то мы опять столкнемся с такими же проблемами.

Совершенно очевидно, что сейчас возникла ситуация, когда, с одной стороны, никто не хочет краха доллара, а с другой стороны, никто не хочет продолжения той ситуации, в которой мы оказались. Но, к сожалению, никто не может даже сейчас взять на себя роль лидера, чтобы сформулировать альтернативу этой мировой валюте. Возникает очень опасная альтернатива - фрагментация мирового валютно-финансового рынка . Одни говорят о зоне евро, другие говорят о зоне юаня. Опять активно заговорили об "ойликах" арабские страны. Но, если вспомнить как вводились Бреттон-вудская система или Ямайская система, то сразу же понимаешь, что это были политические решения высшего уровня, за фасадом которых стояли крупнейшие геополитические соображения. Но о них сейчас практически никто, кроме специалистов, не вспоминает.

Задачи на перспективу

Кризис высветил еще одну проблему того, что происходило в финансовом секторе - гипертрофирование финансовой сферы. В частности, китайский премьер-министр поставил вопрос о совершенно новом механизме взаимоотношений между виртуальной и реальной экономикой. Не вся финансовая сфера -виртуальная сфера. Та сфера финансовых отношений, которая непосредственно нацелена на обслуживание торговли, на обслуживание промышленного сектора, сельского хозяйства, сферы услуг - это реальный финансовый сектор. Но мы знаем, что объемы операций в мировой экономике, никак не связанных ни с торговлей, ни с обслуживанием промышленности, сельского хозяйства, в 7-8 раз в последние годы стали превышать объемы операций, связанных с реальным сектором.

Мы находимся совершенно в другой фазе развития нашей финансовой системы. С одной стороны, мы более уязвимы, а с другой стороны, еще не сделали целого ряда ошибок, которые могли бы быть почти фатальными для нас в нынешнем положении.

Не надо преувеличивать, но и не надо преуменьшать остроты стоящих проблем. Мы оказались в очень сильной зависимости от мировой экономики, особенно от мировых финансов, от западных банков. Наша банковская система еще раз показала, что она пока очень слаба. И все это сегодня является фактором нашей внутриполитической стабильности, в какой-то степени является фактором нашего внешнеполитического влияния, наших оборонных и военно-промышленных возможностей. Поэтому сегодня мы должны обратить внимание на глубинные, фундаментальные причины кризиса, смотреть на глубину в несколько десятилетий, не забывая о текущей ситуации.

Ясно уже, что это достаточно глубокий кризис, может быть, один из самых глубоких за последние сто лет. Этот кризис может привести, как говорят, к парадигмальным сдвигам. Понять их, осознать и активно действовать - вот наша задача. Это вопросы большой политики - нашей политики в рамках "восьмерки", в рамках Шанхайской организации сотрудничества, на постсоветском пространстве. Это все потребует очень напряженной политико-дипломатической работы.

Если мы хотим создать реальную многополярность, то сейчас самое время позаботиться о том, чтобы мы имели сильную, независимую банковскую систему, чтобы мы из этого кризиса вышли, усилив свой реальный сектор экономики, особенно обрабатывающую промышленность и высокотехнологичную промышленность, имели бы д остаточно продвинутую мысль в отношении того, что и как можно делать в мировой экономике.

Андрей Кокошин